Иллюзия соприкосновения.
"Бывали хуже времена, но не было подлей" - умозаключил в свое время Некрасов. Сегодня можно уточнить: бывали хуже времена, бывали намного ужасней – а подлые были, в основном, на одном уровне. Только проявлялась подлость по-разному, и в зависимости от этих проявлений жить бывало то страшно, то скучно.
Как каждому живому существу естественным образом кажется, что именно его смерть и смерть его любимых – самая ужасная из смертей, равносильная концу света, так честным людям каждого поколения обычно кажется, что именно их время самое подлое. Увеличительное стекло личного переживания, иллюзия непосредственного соприкосновения. Углубившись в историю человеческих отношений, оказываешься в принципиально одинаковом гадюшнике: что в древнем Египте, в библейском Израиле, в Римской империи, что в Европе, что в России любых времен – Ивана Грозного, Петра или Николая, что первого, что второго, или революции и гражданской войны, не говоря уж о сталинщине, когда было написано 4 миллиона доносов на ни в чем не повинных людей. Оглядываясь на эти мерзозои, слегка успокаиваешься: время нынешнее по части подлости в сравнении с эпичностью пережитых довольно-таки мелкотравчато, хотя в чем-то более разнуздано и психотехнологически более изощрено. Поступательное движение в этом смысле тоже имеется.
Слухи о скорой смерти российской культуры и интеллигенции несколько преувеличены.
Да, общая картина того, что мы привычно подразумеваем под культурой, сегодня печальна, смахивает на осеннюю тундру, но была ли она когда-нибудь существенно веселее?
На протяжении моей жизни такого периода не припоминаю. С интуитивной уверенностью, без цифр, взять их неоткуда, могу сказать, что пропорция интеллектуально развитых, грамотных и образованных людей в отношении к общей массе населения, по крайней мере, с шестидесятых годов, когда у меня началось и поныне продолжается общение с этой массой, не уменьшилась. Как было их мало, сильных не числом, а умением, так пока и остается.
А при этом – думаю, не возразите – гораздо больше стало того, что можно и стоит прочесть, посмотреть, послушать. Трудно только извлекать стоящее из огромной и все растущей горы не стоящего. СМИ, книжные прилавки и киноэкраны завалены массовщиной, уровня от средне-заурядного до нижеплинтусного. Но в свалке этой, если покопаться, можно нарыть и жемчужины. Так же и в Интернете: в "шуме толпы" (Жванецкий) звучат и драгоценные голоса, не лениться только искать, приникать.
Культура, как и наука и все изобретения, достижения и блага цивилизации, не даруется властью, не изготовляется ни по приказам, ни за какие угодно деньги. Не производится человеческой массой. Творится единицами – теми, кто для этого предназначен и предуготован природно, для кого мысль и творчество – жизнь и смысл жизни. Кто и работая на заказ, как Микеланджело в Ватиканском соборе, делает только то и так, как велит душа, а не заказчик. Кто и служа во власти (министр Гете, министр и генерал-прокурор Державин, дипломат и цензор (да!) Тютчев, вице-губернатор Салтыков-Щедрин...), душой от нее свободен и творит только потому, что не свободен не творить.
Такие люди рождались во все тысячелетия существования человечества и будут рождаться пока оно существует. Человечество и будет существовать, только пока такие люди рождаются.
"И славен буду я, доколь в подлунном мире/ Жив будет хоть один пиит". Хоть один! Расширительный перевод этих строк на прозу: культура будет жить, пока на земле будет жив хоть один носитель и производитель культуры. При любом маразме один на подлунный мир наскребется, а на Россию поболее. Уверен я в этом, как ни странно, именно потому, что у нас был, есть и не иссякает могучий почвенный слой, чернозем творческой и нравственной одаренности – темная масса.
На детях гения природа отдыхает. На родителях тоже.
Насколько могу судить по известным мне биографиям и родословным, ни один гений от гения биологически не рождается и гениев не рождает. Ни один великий человек не произошел от великого человека. От хорошего, от способного, от своеобразного, оригинального – да, иногда, но вовсе не обязательно. От серых, беспросветных – сколько угодно. В редких случаях наблюдается кровное родство гения и таланта, или талантов сравнимого масштаба (отец и сын Дюма, Тарковские, Райкины), чуть почаще – семьи и родословные людей способных, даже выдающихся, но не более, – насиженные гнезда ремесла и культуры, рождающие свой цвет и смысл: гения, одного-единственного (случай Иоганна Себастьяна Баха).
Интеллектуальная и нравственная элита народа – мысляще-творческое меньшинство произрастает из генофонда, несомого большинством, – из безмолвных незаметных семян, вкрапленных в грубую родовую обывательскую основу, природно предназначенную, как кажется, только для жранья и животной борьбы за ресурсы и жизненное пространство. Нет, не только для безобразий выживания предназначено это вульгарное, очень подавляющее большинство, а еще и для того, чтобы с малой, но стойкой, не исчезающей из поколения в поколение вероятностью вновь и вновь производить из себя существ иной, тонкой организации.
Великие умы и великие души, изобретатели и художники, мыслители и поэты, подвижники, святые и гении – чудесные цветы рода людского произрастают из виновника всего – и живителя, и умертвителя: из навоза человеческой заурядности. Как ни выпалывают эти цветы в людоедские времена, хоть два-три семечка затаиваются в геномах ничем не примечательных индивидов, пахнущих не свежим воздухом, а потом и перегаром. Уцелевают частички небесного дара, соединяются, прорастают и плодоносят. Передают осветительную эстафету новым поколениям, в которых с той же тихой неотвратимостью нарождается новое мысляще-творческое меньшинство.
Свободными не рождаются, а становятся.
Почти все бессмертные шедевры искусства и литературы, как и высшие достижения в науке, философии и религиозной мысли, создавались под прессом жестокого властного гнета. Не благодаря свободам, дарованным властью, а вопреки их отсутствию, вопреки отнятию и даже благодаря: силой душевного противостояния.
Энергоисточник этого противостояния – свобода внутренняя, единственная из свобод, которую у человека нельзя отнять и нельзя убить, хотя придавить и парализовать можно.
Первая статья Декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году, гласит: "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах".
Наивная благоглупость, порожденная незнанием природы живого, природы человека, природы обществ. Достаточно пройти студенческий курс акушерской медпрактики, попринимать роды месяц-другой, чтобы убедиться, что не рождаются люди равными, как не рождаются равными щенята, котята, поросята, комарята и все прочие существята. Даже однояйцевые близнецы – две клонокопии одного человека всегда в чем-то меж собой не равны. Да и один и тот же человек не равен себе в разные моменты существования. Давно замечено, что каждый дурак по меньшей мере раз в жизни бывает умным. А каждый умный, веками проверено, бывает дураком много раз, иной даже так много, что тянет на гения.
Не бывает равенства между рождающимися человечками – ни биологического, ни психологического, ни социального, то бишь в реальном, а не в объявляемом достоинстве, в фактических, а не в задекларированных правах. Люди рождаются в неравных социальных средах, в неравных житейских и психологических ситуациях, даже внутри одной и той же семьи. И в равных, казалось бы, обстоятельствах судьба равенства не допускает.
Не рождаемся мы и свободными, нет. Люди рождаются рабами, не понимающими своего рабства. Крохотный человечек рождается стопроцентно зависимым от своей мамы, от всего человеческого и нечеловеческого окружения и, главное, от своих собственных потребностей и инстинктов – поначалу он полный их раб, биоробот. Лишь постепенным развитием обретает ВОЗМОЖНОСТЬ СВОБОДЫ тех или иных степеней, никогда не абсолютной.
Свобода через развитие, развитие через свободу.
Едва лишь открыв глазенки и начав двигаться, ребенок старается в каждый миг своей жизни стать хоть на чуточку свободнее, чем в предыдущий. Так будет и дальше, пока/если кроху не дозомбируют до полной психороботности, что удается со многими, но не со всеми.
Человек рождается со стремлением к свободе и с САМОРАЗВИВАЮЩЕЙСЯ ВОЗМОЖНОСТЬЮ становиться свободнее. Стремление к свободе – инстинкт свободы, можно сказать и так, наряду с другими инстинктами заложен в нашу генопрограмму. Развитие движется этим инстинктом – развитие и есть прибавка свободы, дающая новые возможности: обретать знания и навыки, усложняться, развиваться дальше и дальше, становиться новым и новым. Развитие и Свобода – почти синонимы.
Свобода слова, печати, собраний, митингов, гражданства, предпринимательства? Свобода иметь оружие, ходить в хиджабе или не ходить, пить или не пить, служить в армии или не служить, строить или не строить, рожать или не рожать?.. Вот с такими свободами точно уж не рождаются.
Рождаются только с возможностью, с потенциалом, с зародышем свободы внутренней – основы всех возможных свобод, всех развитий. Наблюдая за маленькими детьми, можно видеть, как нежный, хрупкий, но упорный, упрямый зародыш этот день ото дня прорастает и борется за выживание. Вырастет ли, расцветет ли росток – или зачахнет, засохнет – зависит и от его собственной изначальной силы, и от того, как с ним будут обращаться – сначала воспитатели, а потом сам человек – совсем сам, в одиночку, или с чьей-то помощью.
Помогать человеку открывать в себе внутреннюю свободу, взращивать ее, развивать – главное содержание, суть и смысл всякой психологической помощи. В этом же суть и смысл настоящего воспитания, суть и смысл искусства. Помощь может оказываться и безмолвным взглядом в глаза, и прикосновением, и словом, и музыкой, и картиной – любым посланием, через расстояния, сквозь годы, века и тысячелетия.
Тайная свобода – не свобода от общества, государства и власти. Не свобода что-то делать или не делать, писать или не писать, говорить или не говорить. Тайная свобода – свобода думать и чувствовать. Свобода быть собой в полном смысле. Свобода себя выбирать, себя создавать. Свобода внутренняя, могущая иметь неисчислимое множество внешних выражений или не иметь вовсе – быть тайной, но быть – и делать жизнь жизнью, а не роботным функционированием.
Нужна ли, спрашиваете, внутренняя свобода человеку необразованному, неразвитому, примитиву? Честь имею представиться: Примитив Примитивович Примитивов, происхожу из примитивных одноклеточных, примитивных морских червей, примитивных рыб, земноводных, пресмыкающихся, млекопитающих, человекообразных, примитив отроду и от детства, примитив пожизненный и неизлечимый. Нужна ли мне внутренняя свобода? Долго не знал, не догадывался, понятия не имел. Но упорным соединенным трудом Посланцы Мыслящей Вселенной, такие же, как я, врожденные примитивы, но чуть продвинутей, пробуравили мою тупую башку, добрались до мозгов и внедрили мыслеубеждение: еще как нужна. И теперь я еще без полного понятия, что это за фишка такая, почему и зачем, – но всеми извилинами, мышцами и костями, всей одноклеточностью ощущаю: нужна мне внутренняя свобода, как растению солнечный свет, как птице воздух, как ребенку мама и папа, игра и любовь, как праздник жизни каждому существу.
Неосознанный, невнятный, подспудный запрос на внутреннюю свободу проступает в огромном множестве обращений ко мне с самыми разными проблемами, кризисами, болезнями, переживаниями. Депрессии, страхи, навязчивости. Отягощения характера, всевозможные. Любовные драмы, семейные дрязги. Трудные дети. Простая, вроде бы, лень. Элементарная, казалось бы, импотенция. Банальный, на первый взгляд, алкоголизм. Неодолимое, как кажется, одиночество. Разнообразные проблемы общения. Уйма телесных недомоганий. Нереализуемые способности... Все в нее упирается и ее взыскует, во всем ее критическая нехватка – свободы нашей, в нас запертой.
Множество рабов, не понимающих своего рабства, не слыхивало эдакой приставки к слову "свобода" – внутренняя, – но если потрудиться доходчиво разъяснить, что это такое и что дает, показать на примерах, помочь ощутить и толикой внушения – понятие образуется, лед трогается.
Быть массовиком-затейником никогда не мечтал. качество помощи единственному Пациенту, единственному Читателю, единственному Собеседнику для меня важнее количественного охвата. Помогший одному помог миру, спасший одного спас человечество.
"Бывали хуже времена, но не было подлей" - умозаключил в свое время Некрасов. Сегодня можно уточнить: бывали хуже времена, бывали намного ужасней – а подлые были, в основном, на одном уровне. Только проявлялась подлость по-разному, и в зависимости от этих проявлений жить бывало то страшно, то скучно.
Как каждому живому существу естественным образом кажется, что именно его смерть и смерть его любимых – самая ужасная из смертей, равносильная концу света, так честным людям каждого поколения обычно кажется, что именно их время самое подлое. Увеличительное стекло личного переживания, иллюзия непосредственного соприкосновения. Углубившись в историю человеческих отношений, оказываешься в принципиально одинаковом гадюшнике: что в древнем Египте, в библейском Израиле, в Римской империи, что в Европе, что в России любых времен – Ивана Грозного, Петра или Николая, что первого, что второго, или революции и гражданской войны, не говоря уж о сталинщине, когда было написано 4 миллиона доносов на ни в чем не повинных людей. Оглядываясь на эти мерзозои, слегка успокаиваешься: время нынешнее по части подлости в сравнении с эпичностью пережитых довольно-таки мелкотравчато, хотя в чем-то более разнуздано и психотехнологически более изощрено. Поступательное движение в этом смысле тоже имеется.
Слухи о скорой смерти российской культуры и интеллигенции несколько преувеличены.
Да, общая картина того, что мы привычно подразумеваем под культурой, сегодня печальна, смахивает на осеннюю тундру, но была ли она когда-нибудь существенно веселее?
На протяжении моей жизни такого периода не припоминаю. С интуитивной уверенностью, без цифр, взять их неоткуда, могу сказать, что пропорция интеллектуально развитых, грамотных и образованных людей в отношении к общей массе населения, по крайней мере, с шестидесятых годов, когда у меня началось и поныне продолжается общение с этой массой, не уменьшилась. Как было их мало, сильных не числом, а умением, так пока и остается.
А при этом – думаю, не возразите – гораздо больше стало того, что можно и стоит прочесть, посмотреть, послушать. Трудно только извлекать стоящее из огромной и все растущей горы не стоящего. СМИ, книжные прилавки и киноэкраны завалены массовщиной, уровня от средне-заурядного до нижеплинтусного. Но в свалке этой, если покопаться, можно нарыть и жемчужины. Так же и в Интернете: в "шуме толпы" (Жванецкий) звучат и драгоценные голоса, не лениться только искать, приникать.
Культура, как и наука и все изобретения, достижения и блага цивилизации, не даруется властью, не изготовляется ни по приказам, ни за какие угодно деньги. Не производится человеческой массой. Творится единицами – теми, кто для этого предназначен и предуготован природно, для кого мысль и творчество – жизнь и смысл жизни. Кто и работая на заказ, как Микеланджело в Ватиканском соборе, делает только то и так, как велит душа, а не заказчик. Кто и служа во власти (министр Гете, министр и генерал-прокурор Державин, дипломат и цензор (да!) Тютчев, вице-губернатор Салтыков-Щедрин...), душой от нее свободен и творит только потому, что не свободен не творить.
Такие люди рождались во все тысячелетия существования человечества и будут рождаться пока оно существует. Человечество и будет существовать, только пока такие люди рождаются.
"И славен буду я, доколь в подлунном мире/ Жив будет хоть один пиит". Хоть один! Расширительный перевод этих строк на прозу: культура будет жить, пока на земле будет жив хоть один носитель и производитель культуры. При любом маразме один на подлунный мир наскребется, а на Россию поболее. Уверен я в этом, как ни странно, именно потому, что у нас был, есть и не иссякает могучий почвенный слой, чернозем творческой и нравственной одаренности – темная масса.
На детях гения природа отдыхает. На родителях тоже.
Насколько могу судить по известным мне биографиям и родословным, ни один гений от гения биологически не рождается и гениев не рождает. Ни один великий человек не произошел от великого человека. От хорошего, от способного, от своеобразного, оригинального – да, иногда, но вовсе не обязательно. От серых, беспросветных – сколько угодно. В редких случаях наблюдается кровное родство гения и таланта, или талантов сравнимого масштаба (отец и сын Дюма, Тарковские, Райкины), чуть почаще – семьи и родословные людей способных, даже выдающихся, но не более, – насиженные гнезда ремесла и культуры, рождающие свой цвет и смысл: гения, одного-единственного (случай Иоганна Себастьяна Баха).
Интеллектуальная и нравственная элита народа – мысляще-творческое меньшинство произрастает из генофонда, несомого большинством, – из безмолвных незаметных семян, вкрапленных в грубую родовую обывательскую основу, природно предназначенную, как кажется, только для жранья и животной борьбы за ресурсы и жизненное пространство. Нет, не только для безобразий выживания предназначено это вульгарное, очень подавляющее большинство, а еще и для того, чтобы с малой, но стойкой, не исчезающей из поколения в поколение вероятностью вновь и вновь производить из себя существ иной, тонкой организации.
Настежь всё, конюшня и коровник,
Голуби в снегу клюют овес,
И всего живитель и виновник, –
Пахнет свежим воздухом навоз.
Голуби в снегу клюют овес,
И всего живитель и виновник, –
Пахнет свежим воздухом навоз.
Пастернак
Великие умы и великие души, изобретатели и художники, мыслители и поэты, подвижники, святые и гении – чудесные цветы рода людского произрастают из виновника всего – и живителя, и умертвителя: из навоза человеческой заурядности. Как ни выпалывают эти цветы в людоедские времена, хоть два-три семечка затаиваются в геномах ничем не примечательных индивидов, пахнущих не свежим воздухом, а потом и перегаром. Уцелевают частички небесного дара, соединяются, прорастают и плодоносят. Передают осветительную эстафету новым поколениям, в которых с той же тихой неотвратимостью нарождается новое мысляще-творческое меньшинство.
Свободными не рождаются, а становятся.
Почти все бессмертные шедевры искусства и литературы, как и высшие достижения в науке, философии и религиозной мысли, создавались под прессом жестокого властного гнета. Не благодаря свободам, дарованным властью, а вопреки их отсутствию, вопреки отнятию и даже благодаря: силой душевного противостояния.
Энергоисточник этого противостояния – свобода внутренняя, единственная из свобод, которую у человека нельзя отнять и нельзя убить, хотя придавить и парализовать можно.
Первая статья Декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году, гласит: "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах".
Наивная благоглупость, порожденная незнанием природы живого, природы человека, природы обществ. Достаточно пройти студенческий курс акушерской медпрактики, попринимать роды месяц-другой, чтобы убедиться, что не рождаются люди равными, как не рождаются равными щенята, котята, поросята, комарята и все прочие существята. Даже однояйцевые близнецы – две клонокопии одного человека всегда в чем-то меж собой не равны. Да и один и тот же человек не равен себе в разные моменты существования. Давно замечено, что каждый дурак по меньшей мере раз в жизни бывает умным. А каждый умный, веками проверено, бывает дураком много раз, иной даже так много, что тянет на гения.
Не бывает равенства между рождающимися человечками – ни биологического, ни психологического, ни социального, то бишь в реальном, а не в объявляемом достоинстве, в фактических, а не в задекларированных правах. Люди рождаются в неравных социальных средах, в неравных житейских и психологических ситуациях, даже внутри одной и той же семьи. И в равных, казалось бы, обстоятельствах судьба равенства не допускает.
Не рождаемся мы и свободными, нет. Люди рождаются рабами, не понимающими своего рабства. Крохотный человечек рождается стопроцентно зависимым от своей мамы, от всего человеческого и нечеловеческого окружения и, главное, от своих собственных потребностей и инстинктов – поначалу он полный их раб, биоробот. Лишь постепенным развитием обретает ВОЗМОЖНОСТЬ СВОБОДЫ тех или иных степеней, никогда не абсолютной.
Свобода через развитие, развитие через свободу.
Едва лишь открыв глазенки и начав двигаться, ребенок старается в каждый миг своей жизни стать хоть на чуточку свободнее, чем в предыдущий. Так будет и дальше, пока/если кроху не дозомбируют до полной психороботности, что удается со многими, но не со всеми.
Человек рождается со стремлением к свободе и с САМОРАЗВИВАЮЩЕЙСЯ ВОЗМОЖНОСТЬЮ становиться свободнее. Стремление к свободе – инстинкт свободы, можно сказать и так, наряду с другими инстинктами заложен в нашу генопрограмму. Развитие движется этим инстинктом – развитие и есть прибавка свободы, дающая новые возможности: обретать знания и навыки, усложняться, развиваться дальше и дальше, становиться новым и новым. Развитие и Свобода – почти синонимы.
Свобода слова, печати, собраний, митингов, гражданства, предпринимательства? Свобода иметь оружие, ходить в хиджабе или не ходить, пить или не пить, служить в армии или не служить, строить или не строить, рожать или не рожать?.. Вот с такими свободами точно уж не рождаются.
Рождаются только с возможностью, с потенциалом, с зародышем свободы внутренней – основы всех возможных свобод, всех развитий. Наблюдая за маленькими детьми, можно видеть, как нежный, хрупкий, но упорный, упрямый зародыш этот день ото дня прорастает и борется за выживание. Вырастет ли, расцветет ли росток – или зачахнет, засохнет – зависит и от его собственной изначальной силы, и от того, как с ним будут обращаться – сначала воспитатели, а потом сам человек – совсем сам, в одиночку, или с чьей-то помощью.
Помогать человеку открывать в себе внутреннюю свободу, взращивать ее, развивать – главное содержание, суть и смысл всякой психологической помощи. В этом же суть и смысл настоящего воспитания, суть и смысл искусства. Помощь может оказываться и безмолвным взглядом в глаза, и прикосновением, и словом, и музыкой, и картиной – любым посланием, через расстояния, сквозь годы, века и тысячелетия.
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Строки из последнего стихотворения Александра Блока.Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Тайная свобода – не свобода от общества, государства и власти. Не свобода что-то делать или не делать, писать или не писать, говорить или не говорить. Тайная свобода – свобода думать и чувствовать. Свобода быть собой в полном смысле. Свобода себя выбирать, себя создавать. Свобода внутренняя, могущая иметь неисчислимое множество внешних выражений или не иметь вовсе – быть тайной, но быть – и делать жизнь жизнью, а не роботным функционированием.
Нужна ли, спрашиваете, внутренняя свобода человеку необразованному, неразвитому, примитиву? Честь имею представиться: Примитив Примитивович Примитивов, происхожу из примитивных одноклеточных, примитивных морских червей, примитивных рыб, земноводных, пресмыкающихся, млекопитающих, человекообразных, примитив отроду и от детства, примитив пожизненный и неизлечимый. Нужна ли мне внутренняя свобода? Долго не знал, не догадывался, понятия не имел. Но упорным соединенным трудом Посланцы Мыслящей Вселенной, такие же, как я, врожденные примитивы, но чуть продвинутей, пробуравили мою тупую башку, добрались до мозгов и внедрили мыслеубеждение: еще как нужна. И теперь я еще без полного понятия, что это за фишка такая, почему и зачем, – но всеми извилинами, мышцами и костями, всей одноклеточностью ощущаю: нужна мне внутренняя свобода, как растению солнечный свет, как птице воздух, как ребенку мама и папа, игра и любовь, как праздник жизни каждому существу.
Неосознанный, невнятный, подспудный запрос на внутреннюю свободу проступает в огромном множестве обращений ко мне с самыми разными проблемами, кризисами, болезнями, переживаниями. Депрессии, страхи, навязчивости. Отягощения характера, всевозможные. Любовные драмы, семейные дрязги. Трудные дети. Простая, вроде бы, лень. Элементарная, казалось бы, импотенция. Банальный, на первый взгляд, алкоголизм. Неодолимое, как кажется, одиночество. Разнообразные проблемы общения. Уйма телесных недомоганий. Нереализуемые способности... Все в нее упирается и ее взыскует, во всем ее критическая нехватка – свободы нашей, в нас запертой.
Множество рабов, не понимающих своего рабства, не слыхивало эдакой приставки к слову "свобода" – внутренняя, – но если потрудиться доходчиво разъяснить, что это такое и что дает, показать на примерах, помочь ощутить и толикой внушения – понятие образуется, лед трогается.
Быть массовиком-затейником никогда не мечтал. качество помощи единственному Пациенту, единственному Читателю, единственному Собеседнику для меня важнее количественного охвата. Помогший одному помог миру, спасший одного спас человечество.
